Пять суток в пробке на Верхнем Ларсе: монолог активиста

Сотрудник комьюнити-центра Фонда Андрея Рылькова (оказывает психологическую помощь вынужденным мигрантам и всем, чье ментальное здоровье пострадало в связи с войной) Максим Малышев с марта живет в Тбилиси. В сентябре он вернулся в Россию по семейным обстоятельствам, а на обратом пути пять суток провел в пробке на Верхнем Ларсе. Малышев рассказал "Активатике" о трудностях перехода и о том, как мигрантам в очереди помогла самоорганизация.

Мы с семьёй уехали в начале марта. Но у меня достаточно престарелая мама и периодически мне приходится бывать в России. В середине сентября мы с женой и с ребенком поехали в Москву на 10 дней. У жены и дочери были куплены обратные билеты до Владикавказа, а я выехал на машине на день раньше, потому что нам нужно было еще перевезти в Грузию кошку – она была у знакомых на передержке.

За день до моего выезда они объявили мобилизацию. Мы пока не понимали, что будет на границе.

Я ехал от Москвы на машине два дня. Ко мне еще присоединились знакомые, семейная пара. Мужчина боялся, что ему может прийти повестка. Воевать за какие-то странные ценности он не хотел. Мы ехали через Элисту, через Буденновск. Там мы встретили парочку КПП. Но они только спрашивали, военнообязанные мы или нет. Перед Владикавказом был федеральный большой пропускной пункт – многих останавливали, но мы каким-то чудом просто проехали мимо.

Мы добрались до Владикавказа. В понедельник утром заправились и практически сразу встали в пробку.

Как готовились? Я заправил полный бак, купил пять литров воды, какой-то еды, но не на пять суток. Никто не мог даже представить, что столько времени там можно стоять. Еды было на пару дней. На второй день, когда мы просто весь день стояли, жена сходила в маленький магазинчик и купила там воды, тушенки, хлеба и роллтонов.

Трудными были несколько вещей. Беспредел, со стороны перевозчиков: все постоянно лезли, проезжали по встречке. Понятно, что там люди дали денег и их сопровождают в начало пробки. Второй момент – нельзя было спать, потому что ты постоянно ждешь, что мы будем двигаться. Хорошо, что мы были вдвоем с женой, мы могли сменяться. Третий момент это, конечно, туалет. В некоторых местах его было достаточно сложно искать. Питание: за 4,5 суток мы, конечно, уже устали есть тушенку.

Самая главная сложность была в неизвестности: сколько мы будем стоять, когда поедем. Меня удивляло, что мимо проезжала полиция с мигалками, и они ничего не объясняли, никого ни о чем не информировали – сколько еще метров? От нашей полиции я давно ничего хорошего не жду, но всё же меня это удивило, что за всё время нам никто ничего не сказал.

Была самоорганизация, люди обменивались информацией, потом писали в чатах.

День на третий стоявшие рядом в пробке больше сдружились. Мы общались, обменивались продуктами. Объединялись те, у кого дети, чтобы они вместе играли. Люди стали будить друг друга, если кто-то засыпал. Потому что я помню первую ночь – человек засыпал, а люди просто его объезжали и вставали вперед. Здесь такого не было, все были сплочённее. Мусор все старались класть в багажник и даже не приходилось говорить другим, чтобы не выбрасывали мусор на обочину.

Мы стали ставить на дорогу камни, чтобы не проезжали наглые люди без очереди. Я читал в чате, что ближе к КПП у них и еще больше была самоорганизация, они старались выставлять посты, перегораживать дорогу, чтобы не вклинивались те, кто едет по встречке.

Мы сидели в чате “Верхний Ларс”, откуда старались черпать информацию, но в последние дни он превратился в какую то информационную помойку, где была куча вбросов.

Я слышал, что искали докторов, но в той части, где стояли мы, ничего подобного не было.

В первые сутки, мимо нас проехал БТР с джипами. Но когда мы подъезжали к Верхнему Ларсу, я пытался в окно смотреть, где же все эти мобилизационные пункты, о которых писали в чатах и в новостях. Их я не видел.

Желание развернуться и уехать было перманентным. Конечно, никакой радости нет там стоять. У меня было еще больше соблазна, чем у мужчин, которым уже пришла повестка, потому что я снялся с военного учёта, и у меня не было опасений.

Но мы понимали, что мы уже стоим, если сейчас уедем назад – возможно закроют границу и мы не сможем вернуться. Приняли решение стоять там до самого конца. Поставили для себя такую точку, что если ребенку будет невмоготу – а дочери два года – то мы, конечно, не будем её пытать и уедем. Но на самом деле, на удивление, ребенок перенес это легче всех, и ей даже было прикольно.

Через границу проходили стандартно. На русской меня меня спросили, военнообязанный ли я. Я сказал, что нет и что меня сняли с учёта. Меня спросили, служил ли я? Я сказал, что нет. На грузинской никто ничего не спросил, и мы поехали домой.

Фото: Максим Малышев